Fironoff «Ложь»

Fironoff
«Ложь»

Она родилась раньше. Её появление на свет было сопряжено с дождём среди ясного и тёплого майского дня. Утром светило солнце, удивлённо играя лучами на шершавой глади речки. Ветерок лениво перебирал терпкую молодую листву, деревья тянулись, чтобы напиться прохладной голубизны неба. И вдруг, в одно мгновение, появилось маленькое и тёмное, обиженное на майский день, облако, из которого пролился на удивлённый мир злой колючий дождь. И в этот миг появилась ОНА.
Она была маленькая и беспомощная. Она ещё не была сильной и всемогущей, но Она знала, что Её время настанет. А пока Она села в уголочек, горько взирая на мир. Яркие краски Её не радовали - Она знала, что, если приложить к ним Её умение - они станут ярче и интересней. Реальность Ей казалась слишком серой и непривлекательной, и Она по-детски заплакала. Ей было грустно, что никто не замечает Её, и что все проходящие мимо люди радуются и восхищаются серостью и пресностью майского, одного из многих, дня. Она долго сидела в своём укромном месте, мечтая о человеке, в котором Она могла бы жить.
Ждать пришлось недолго. Она скорее почувствовала, чем увидела или поняла, что в один из июньских дней мир стал другим. Впрочем, мир становился другим каждый день, каждый час и каждую секунду, но в этот раз что-то заставило Её открыть глаза и всмотреться в ночь. Она чувствовала, что на земле появился кто-то, кто сможет дать Ей силы, она знала, что теперь есть маленькая светленькая голубоглазая девочка, чьи глаза смогут говорить Её языком. Но было ещё рано, ещё слишком рано. Она поковыляла на слабеньких ножках по направлению к маленькому существу. Она долго шла, останавливаясь по пути, закрывая глаза, набираясь сил для дальнейшей дороги. Днём, когда было совсем невыносимо смотреть на людей, находящих радость в своей жизни, Она пряталась под темной листвой и тихо поскуливала, придумывая ... только Она знала, что придумать, чтобы накопить ещё сил для долгого путешествия. Путешествия к хозяйке. Путешествия домой.
Она изменилась, когда Она добралась. Глаза из голубых стали карими, но всё же это была хорошая девочка. У Неё не оставалось сил, чтобы тихо и незаметно войти, поэтому ... глаза стали зелёными. Она забилась в самый уголок, и стала тихо напевать свою сладкую песню. Девочка удивлённо повернула голову к окну - она услышала странный голос. Этот голос рассказывал ей о дальних странах, где живут другие люди. Девочка с замиранием сердца прислушивалась к то затухающему, то срывающемуся на тихий крик голосу. Он звал за собой, он обещал и дарил, он угрожал и мягко поглаживал пушистыми лапками. Девочке стало страшно, она почувствовала, что что-то есть внутри, что что-то изменилось, что голос изменил её жизнь навсегда. Но в этот миг голос затих.
Её силы были на исходе. Она как могла, как только была способна, очаровывала её, но силы закончились. Она устала и умирала. Миг умирания длился долго. Слишком долго. Сначала Она почувствовала, что мир, реальный мир, проникает в каждую Её клеточку, стало невыносимо больно, Её сердце разрывалось на тысячи мелких острых кусочков, но грудная клетка не могла отпустить их, и они впились в Её грудь изнутри. Потом мир сжался до маленького чёрного шарика, который с невероятной силой двигался по её венам, разрывая их и заставляя кровь разливаться тёплой тягучей жидкостью по всему телу. Её руки перестали служить Ей, Она не могла сжать ими голову, которую заполнял всё нарастающий шум, разрывающий изнутри черепную коробку. Мириады звуков складывались в один, и этот ноющий вязкий звук проникал в Её сознание. Смех превращался в издевательский плач и резал Её мозг, признания в любви становились желчными словами мести и ненависти и текли по Её разорванным венам. Тихие колыбельные превращались в разнузданные военные марши, которые звоном оркестровых тарелок превращали Её уши в кровавые нервы. Её кожа стала одним оголённым нервом. Она чувствовала своим телом летний дождь, удары капель казались ей ударами молотка по гвоздям, вбиваемым в Её тело. Тёплый июльский ветерок бросал на Её кожу бесчисленное множество пылинок, которые ранили Её больше, чем холодный февральский мороз. Шершавый океанский песок изрезал Её кожу, превратив Её в окровавленные полосы. Глаза Её не выносили света миллиона солнечных дней. Она не могла больше плакать слезами - кровь теперь была Её слезами. Каждая капля резала Её лицо бритвой боли и ненависти. Жизнь покидала Её так долго, что Она ненавидела жизнь. Смерть овладевала Ей настолько неторопливо, что Она ненавидела смерть.
И в эту секунду, сквозь боль, Она услышала первое невинное слово, слово, которое перерезало нервы и бросило Её в тяжёлый, глубокий сон. Она выжила. Девочка помогла Ей в этом. Девочка сказала это слово - слово неправды. Девочка почувствовала, что внутри у неё что-то увеличилось и стало шершавым. Но она не придала этому значения, потому что она нашла Правильные слова, которые помогли ей избежать наказания. Потом, повторяя эти слова, она чувствовала, что маленький шершавый комочек растёт, ворочаясь, принимая удобное положение, а вскоре она перестала Её чувствовать.
Она проснулась, и увидела мир её глазами. Мир явно нуждался в переделке. Сначала Она даже не придала значения тому, что Она всё ещё жива, но в тот миг, как только Её голос зазвучал в уютной тишине, Она исполнилась благодарности маленькому существу. Благодарность была велика настолько, что у девочки появилось новое объяснение, избавляющее её от справедливого наказания. Когда девочка впервые изощрённо устранила мешавшего ей человечка, Она с радостью вытянулась и посмотрела на себя изнутри.
Радуга нового мира переливалась и искрилась. Но Она была ещё слишком слаба, чтобы выпустить эту радугу, показать её ей. Сила Её росла с каждым днём. Она становилась большой и крепкой. Девочка сначала просто избегала неприятных ей вещей с Её помощью, но вскоре Она почувствовала, что может дать ей нечто большее. Это был новый мир. Мир только для них.
В этом мире был пустой город. Они ходили по его холодным серым улицам. Ветер шуршал газетами по асфальту. Много газет. Откуда их тут такое количество? Колючие высокие дома беспомощно глядели на них распахнутыми окнами. Они бродили по бездомным квартирам, заглядывая в ящики и чужие секреты. Тайны уже не казались им тайнами, страшное переставало быть пугающим и удивляло своей обыденностью. Им не было скучно вдвоём в пустом промокшем городе. Они питались забытыми мыслями и сокровенными чувствами. Изредка они останавливались возле какой-нибудь вещи, затвердевшей от отсутствия тёплых рук, и прикосновением оживляли её воспоминания. Жизнь, которую эта вещь впитала, представала перед ними во всей своей стыдливой наготе. Они брали её руками, открывали её потайные уголочки, заглядывали в её глубину и бросали теперь ненужную и потерявшую невинность от их невнимательного будничного и пресыщенного интереса.
Они оживляли забытых кукол, оживляя страхи владевших ими детей. Они смеялись над этими страхами, заставляя их краски померкнуть и раствориться в сером мареве пустого города. С каждым мигом странного времени странного города газет всё прибавлялось. Они ходили по ним, изредка проваливаясь по щиколотки. Газеты цеплялись за их ноги, обнимали их и пытались вскарабкаться всё выше. Их постоянный шорох превращался в гул по ночам. Казалось, газеты их осуждают. Они перешёптываются в просвечивающемся мраке ночи, замышляя что-то злое и шуршащее. Ей стало страшно. Она оставила этот город, хотя Она была бы не прочь оживить ещё несколько интересных жизней. Но девочка перестала быть девочкой. Она стала взрослее и неосознанно чувствовала Её покалывание в моменты, когда говорила о той правде, которую они знали только вдвоём.
Сначала, она думала, что в ней живёт богатая фантазия, но Она-то знала, что фантазия уже умерла. Фантазия со своими добрыми невинными глазами умерла в тот миг, как только девочка сказала неправду своей подруге. Фантазия ушла тихо. Она отвернулась и тихо заплакала. На следующий день на её месте вырос маленький колокольчик.
Теперь властвовала только Она. Она могла контролировать жизнь. Она стала жизнью. Со смехом Она на-блюдала жалкие попытки быть сильной и освободиться от Неё. Она с нескрываемым восторгом отпускала её, а потом стремительным толчком Сама говорила. Она научилась говорить за неё, Она научилась смотреть и видеть за неё. Она видела другой мир. Мир власти и безграничной безнаказанности. Она даже не спешила показать его ей. Она просто толкнула её в этот мир, и смеясь, наблюдала, как она барахтается в его скрипящем жернове. Она сделала её маленькой и бессильной. Она корчилась в своём восторге. И первый звонок своего конца она просто не услышала.
Синий колокольчик позвонил в тот момент, когда на пороге её души появился Друг. Первый выдуманный друг. Она села и написала ему письмо. Второе, третье.
Упиваясь своей властью, Она с ужасом увидела, что Её тело уменьшилось и стало цвета гниющей листвы. Сквозь тлен и смерть пробивался маленький лесной колокольчик, своим светом призывая птиц и солнечный ветер.
Они прилетят, я знаю, что они прилетят. Я слишком долго жду их. Я устала быть игрушкой в Её, нет, уже своих руках. Я сделаю Её сначала фантазией, а потом похороню Её там, где впервые дала Ей шанс выжить. Я не стану слабо смотреть на Её попытки опять стать мной. Я буду сильной.
Мой колокольчик звонит....

Fironoff 1998-2001

тема на Лунной Базе на форуме